Назаров Андрей. 1902 – 1941.

Найден в братском воинском захоронении у села Зеленый Гай Куйбышевского района Запорожской области. Имя определено по вкладышу медальона.

Газета «Советская Адыгея».  14 мая 2008 года.

              Родная земля приняла защитника Отечества.

С утра батюшка совершил панихиду по убиенному православному воину Андрею Назарову. В хате еще пахло воском и ладаном. Седая женщина в черном склонилась над установленной на табуретках небольшой красной урной и, как заведено на Руси, причитает над покойным: « Уже 67-й раз калина цветет на дворе, а мы только увиделись с тобой, папа. Где же ты так долго был? Мы, дети твои, повырастали и состарились, а ты все не возвращался и не возвращался…»

 Подрагивают склоненные к урне плечи, черный платок сползает на глаза и мокнет от женских слез.

 – Мне уже 81, а ты погиб в 39, я в два раза тебя пережила, – выговаривает навзрыд Мария Андреевна – дочь погибшего в 1941 году русского солдата.

 Речитатив подхватывает сноха погибшего солдата Елена Ивановна Назарова:

 – Папочка, как хорошо, что ты вернулся. Я впервые говорю «папа». Некому было сказать. Мой отец погиб на войне и лежит где то в далекой чужой земле.

 Внучка погибшего солдата Галина Назарова показывает деревянный коробочек под стеклом – точь-в-точь такой, как раньше делали для икон Матери Божией. В ней покрытая солью земли алюминиевая ложка с изъеденной временем ручкой, помазок для бритья и станочек от бритвы – все, что осталось на память семье от солдата. Когда думаю, что вот эту ложку держали теплые человеческие руки, когда представляю, что, может, двое, а может, и трое суток – последних в жизни, солдат не дотрагивался до ложки, потому что бились против врага в окружении, и, естественно, полевые кухни были уничтожены, мне становится горько, ком подкатывает к горлу и щиплет глаза. И я выхожу из горницы. А во дворике, чисто прибранном к возвращению отца, действительно удивленно смотрит на собравшуюся родню и просто станичников большой куст цветущей калины.

На улице много народу. Отдать дань уважения погибшему земляку, которому исполнилось бы 107 лет, пришли и ветераны, и школьники – правнуки солдат Великой Отечественной. Тихая улочка на окраине Кужорской, наверно, за всю свою жизнь не видела столько народу, а уж воинского почетного караула и военного духового оркестра – точно.

 Ударил по инструменту барабанщик, выдули печальные ноты трубачи, и поплыла траурная мелодия по улице, устремляясь ввысь, а с нею поплыла на солдатских руках и урна с прахом убиенного воина. Казалось, поплыла не на станичное кладбище, а в голубую весеннюю синь.

 У входа на кладбище состоялся митинг. Глава Кужорского сельского поселения Галина Петровна Старушко рассказала, а вернее, повторила то, что многие станичники уже знали о своем земляке, ушедшем 67 лет назад защищать Отчизну, но так и не пришедшим живым, а вернувшимся на родную землю к 63-летию Победы живой легендой и прахом в небольшой деревянной урне.

 Марии Андреевне, а тогда, в 1941 году, когда провожали на фронт отца, Марусе было 14 лет. И она все хорошо помнит. В самом начале войны принесли отцу повестку. Он успел забежать на пасеку – был колхозным пасечником, попрощался с друзьями по работе. Кстати, у детей солдата осталась единственная фотография отца, где он изображен на пасеке рядом с ульями.

 Помнит Мария Андреевна, как в сумерках затарахтели по гулким станичным улицам запряженные лошадьми подводы. Как взял ее на руки отец, крепко прижал к себе, поставил на землю, перешагнул через перелаз и скрылся в опустившихся над станицей сумерках. Навсегда. Ни одного письмеца солдатского не пришло. И лишь после оккупации принесла почтальонша матери Матрене Ивановне казенную бумагу: ваш муж пропал без вести.

 Когда уходил на войну Андрей Иванович, оставил на свою ненаглядную Мотю троих детей: Марусю – 14 лет, Колю – 4 лет, Ваню, которому  не было и годика.

 – У кого днем уходили отцы на войну, – говорит Мария Андреевна, – те вернулись, а наш шагнул в ночь и остался в темноте навеки.

 Как жили дети погибшего солдата, представители старшего поколения наших читателей знают. Маруся работала наравне со взрослыми в поле. А мама – у нее была ранена рука и тяпку держать не могла, готовила на бригадном стане обеды, потом ухаживала за детьми в колхозном детсадике (тогда называли площадкой).

 Подрастали мальчишки – и тоже в колхоз. Недокормленные, недоодетые, как все солдатские полусироты, подранки войны. Выросли, обрели семьи. Николай Андреевич уехал из родной станицы, работал и жил в Майкопе. Уже ушел из жизни и покоится на Кужорском станичном кладбище рядом с матерью.

А Иван Андреевич до самой пенсии отработал в колхозе – был и рядовым, и в начальстве ходил. Это его дочь Галина Ивановна Назарова (живет и работает в Сочи) съездила на Украину и привезла из села Зеленый Гай урну с прахом своего деда.

 Тенистыми дорожками станичного кладбища пронесли прах погибшего солдата к свежевырытой в черноземе могиле: по одну сторону лежит супруга Андрея Назарова Матрена Ивановна, по другую –  его сын Николай.

 Как обычно бывает на похоронах, перед тем, как навеки укрыть прах воина в родной земле, поплакали и попричитали родные. Станичное кладбище огласили медные звуки траурной мелодии военного духового оркестра.

 Там, на Запорожье, в 1941 году при погребении погибших бойцов воинские почести отдавать было некому – все погибли. А хоронили девчата из Зеленого Гая: прикроют шинелью или плащ-палаткой, чтобы земля не попала в глаза, и зарывают воронки, которые были вместо могил.

 Но через 67 лет погибшему бойцу отдали воинские почести. Воины майкопского гарнизона произвели ружейный салют. Станичники положили цветы на свежий черный холмик с деревянным крестом. Дочь Мария Андреевна еще долго прощалась с отцом, обняв материнский памятник.

 Потом по православному обычаю собрались родные и близкие, земляки, помянули солдата Отечества, выпили горькой за упокоение его души.

                                                                   Дмитрий Крылов.