Хранит семья святую память о войне

Для меня День Победы действительно пишется с большой буквы. Это не дань нормам или традициям. Так повелось в моей семье давно. Еще тогда, когда моя мама была маленькой, а дедушка давал сигарету инвалиду войны и говорил “спасибо”. Потом инвалидов вывезли, чтобы не мозолили людям глаза…

Моя семья жила в Большом Токмаке Запорожской области. Тогда ни меня, ни мамы даже в планах не было, как, впрочем, и моего деда Николая Кравцова. Жил Петр Кравцов (мой прапрадед) в Большом Токмаке, был, что называется, “помещиком”. У него были жена и сын Илья (1899 года рождения). Семья жила в своём большом доме, было и немалое хозяйство. По семейным преданиям царь даже подарил Петру 100 гектаров земли в центре Токмака.

Выбрасывал по лопате денег и золота в день.

Когда началась революция, мой прапрадед Петр быстро женил своего сына на наймычке – девушке, что носила им воду, – Ефросинии Ивановне Чебердинской. Но скрыться от раскулачивания не удалось. Семейные предания гласят, что Петр откупался деньгами и золотом, выбрасывая по большой лопате немалые средства в окно. Потом сбережения закончились. Как рассказывала бабушка моему деду Коле, собственноручно застрелил Петра лично Нестор Махно. И похоронили его, якобы на том же участке – возле дома.

Закрыл всех своей грудью.

Остались Илья с матерью. Илья Петрович был человеком добрым и отзывчивым. Устроился на работу, умел шить обувь (фамилия “Кравцов” в нашей семье переводится, как “обувщик”, “сапожник”. Ранее мои предки даже для царского двора шили обувь!). Родились у них семеро детей. Но началась война…

Младшей Нине было всего 3 года. Но Ефросиния Ивановна решает бежать, берет накопления, документы и старшего сына (Виктора, 1928-го года рождения), как наследника на земли. Остальных бросила на мужа и свою маму Анну.

Когда в город вошли немцы, в доме Кравцовых они обнаружили 6 детей, Илью (отец) и его тещу Анну. Мой дедушка, Николай Ильич Кравцов, всегда вспоминал этот момент: он, 11-летний пацан (на дворе 1941-й год, он родился в 1930-м году, по паспорту -1932-м), своей маленькой грудью закрыл всех, когда враги вошли в дом. Все сбежались в угол. А Коля, как самый старший после отца, заслонил всех. Немцы их не тронули. Но девчонки – Александра (1924 года рождения) и Рая (1926 года рождения) были отправлены в Германию в концлагерь.

Девчонкам повезло: они были похожи на ариек, поэтому работали в немецких семьях. После войны вернулись в родные пенаты. Александра даже мужа из Германии привезла – советского разведчика Петра Иосифовича Скворцова, уроженца Мелитопольского района, немецкого селения. Оба похоронены в пгт. Приазовкое.

А вот мой дед Николай остался с бабушкой Анной, отцом Ильей и тремя братьями-сестрами – мал мала меньше (деду было 11 лет, младшей сестре Нине 3 года). Работал только Илья – получал на заводе в окрестностях Токмака буханку хлеба и жменю крупы в день. А их 6 человек, причем четверо – дети! Бабушка Анна варила очень соленую кашу, чтобы дети больше воды пили, и есть не просили.

Единственное фото Ильи. Он с дочкой Александрой и женой Ефросинией. Женщину за их спинами мы не знаем.

Корова на чердаке.

А когда немцы выводили скот из Токмака в Германию, моему деду Николаю как-то удалось увести отбившуюся корову в лесопосадку. Он двое суток с ней ночевал в лесу и уговаривал: “Только не мычи, иначе нас заметят и найдут. Меня убьют, и тебя тоже убьют. Не мычи, пожалуйста”. Через двое суток, ночью, он привел эту корову домой. Корова была дойная, значит, будет молоко. А дома, кроме моего деда Коли, еще трое детей! Корову держали на чердаке. Когда немцы ходили с обходом, дед Коля залазил на чердак и держал корове рот, чтобы не замычала – иначе убьют всех за укрывательство полезной скотины!

А чуть позже, после того, как корова обосновалась в доме Кравцовых, дед Коля вместе с отцом Ильей спасли партизана. Он был тяжело ранен. И несколько месяцев Кравцовы его выхаживали, скрывая от немцев. Естественно, все молоко уходило партизану. Когда партизан подлечился и смог уже ходить – вернулся к своим. До сих пор наша семья не знает – выжил ли он, и как его звали, этого партизана. Если бы выжил, думаю, пришел бы навестить своих спасителей.

Потом корова перестала доиться, а в условиях оккупации, где ей быка-то найти! Пришлось прирезать. Зато появилось мясо.

Окурки вместо спичек.

Но проблема была еще и в другом. Представьте: четверо детей, старшему 11 лет, Илья и его теща Анна, которая ухаживает за этими детьми. Часто бывало так, что огонь в печке прогорал полностью к утру. А спичек нет! Кушать готовить надо. Более того, скажу честно: у Кравцовых огонь для растопки брала вся улица (ул.Карла Либнехта в Токмаке).

Семья Кравцовых. Справа сидит Вера. За ней муж – дедушка Коля. Рядом с ним Нина, Вова. Слева сидит разведчик Петр, за ним жена Александра. Стоит посередке Рая. Сидит посередине Ефросиния. Рядом с ней внук Евгений и справа внучка Светлана (моя мама).

Огонь прогорел. Что делать? В такие моменты мой дед Николай отправлялся на железнодорожную станцию. Она находится в 4-х километрах от дома. В окопах под травой ждал, пока немец выбросит окурок. Поднимал его быстро и бросал в баночку с подготовленным сухим жмыхом. И, постоянно раздувая, бежал домой. 4 километра! Зато семья была обеспечена, а часто и соседи, огнем хоть на сутки. А был случай, когда немец заметил попытки деда добраться до окурка. И отдавил ему ладонь. Были ли переломы – дед никогда не говорил, только, что болела рука долго.

А был случай, когда немецкий солдат, увидев попытку моего деда подобрать окурок, дал ему пинок. Дед отлетел на пару метров… Не жаловался никогда, только дочкам рассказывал, что около года садиться не мог после того случая. Но огонь был нужнее…

Судьба солдата осталась неизвестной.

Так они жили 1941-й, 1942-й и 1943-й год. А потом Токмак освободили наши. И Илью забрали на фронт. Стало ли тяжелее? В разы! Единственного кормильца угнали на фронт! Илья погиб где-то под Пришибом, в 1943-м году, в октябре.

Военкомат Токмака заявил Евфросинии, что Илья пропал без вести. А, значит, если она хоть попытается оформить помощь на пятерых несовершеннолетних детей, её пропавшего мужа советская власть объявит врагом народа, как сбежавшего. Без вести же пропал! Мог и сбежать!

Тогда и она, и дети станут отпрысками врага народа. Пришлось молчать и терпеть нехватки.

Евфросиния осталась одна, без госпомощи, с семью детьми – мал мала меньше. Благо, что времени прошло много, старшие дочки выросли и вернулись из концлагерей и отработок, сыновья тоже подросли. Так что вместе потихоньку и жили.

ВСЕ дети получили сначала профессионально-техническое, потом – высшее образование. Все были уважаемыми людьми. Мой дед, Николай Ильич Кравцов, даже как-то занимал пост начальника Токмацкого ГРЭС. Но долго не прослужил – был беспартийным. Во времена советского Союза это был приговор для карьеры. Но дед об этом НИКОГДА не жалел!

Но! Мы до сих пор не знаем, где он, Илья, погиб. Одни говорят, что “катюши” там стреляли, поэтому ничего не найти. Другие – что Илья пополз за водой (рыбой питались, очень соленой), и его пристрелил немецкий снайпер. А третьи говорят, что свои в спину убили – из-за того, что отца его, Петра, ненавидели, как представителя богатой семьи, что третировал обычный народ; четвертые же предполагали, что Илья сбежал и выжил. Единственный документ, что удалось найти – списки пропавших безвести, где он, Илья, значится.

Знаем, по рассказу деда Николая, что Пришиб после “катюш” так горел, что ночь, как день была. А после пожара даже сапог разыскать там не удалось. Выжил ли кто там? По свидетельствам очевидцев – вряд ли…

В списках погибших Илья не значится, только в списках пропавших без вести. Строка 33

Я не знаю, чему верить. Но Илья не мог сбежать от семерых детей. Это я знаю точно! Детей он обожал и очень любил свою Родину! Он, по рассказам родных, ушел на фронт бить врага, не мог предать однополчан и уйти с позиций. Знаю, что всю свою оставшуюся жизнь (до 25.12.1995 года, даты своей смерти) дед Коля искал своего отца либо место его захоронения. Он опрашивал людей в соседних с Пришибом селах, сослуживцев Ильи – всех, до кого мог дотянуться. Но найти место упокоения Ильи Петровича Кравцова так и не удалось до сих пор.

Мои бабушка Вера и дедушка Коля Кравцовы и их дети. Справа Светлана, слева – Майя.

Мы (потомки Николая Ильича Кравцова) обращались и в Токмакский музей памяти ВОВ, лично к руководителю Рифату Гейченко. Он тоже делал официальные запросы. Но отыскать сведения о гибели Ильи Кравцова так и не смогли… До сих пор он считается “безвести пропавшим”.

Это небольшая страница памяти моей семьи о Второй мировой войне. Если бы не Илья, не было бы моего деда Николая. Не было бы деда – не было бы и моей мамы Светланы, а, соответственно, и меня. Я не знаю, через что пришлось пройти Илье, его теще Анне, детям, но воспоминания дедушки Коли каждое 9-е мая отзывается в моем сердце болью. Просто потому, что я благодарна своим предкам, что они выстояли и выдержали, заслужили эту Победу! Благодарна всем, кто в боях и в тылу отстаивал свободу от коричневой чумы.

И я БУДУ ПОМНИТЬ и чтить память погибших! И передам эту память своим детям.

Фото из архива семьи.

Юлия Максименко. Корреспондент.

08 мая 17:06